Для Андрея более важен человек, нежели его пол, но почему-то ему не везёт и, по его словам, ни один мужчина не предлагал ему не то что руку и сердце, а даже простое свидание. Исполнитель не подтверждает слухов о собственной гомосексуальной ориентации, но и не опровергает их, ведь его душа болем всего склонна к парадоксальности.

Андрей, расскажите о вашей теперешней театральной карьере. Что у вас нового, какие планы?

Я отдал театру почти четыре года, и сыграл девяносто три Гамлета, более чем в двадцати пяти странах. Гамлет и моя роль были отмечены огромным количеством всевозможных наград, даже украинской наградой, эта пьеса была признана лучшим спектаклем на фестивале «Золотой лев» во Львове. Но это в прошлом. Сейчас ничего кроме музыки.

По поводу вашего имиджа: сначала вы были L-Кравчук, потом Андрей Кравчук, почему происходит эта смена?

Это не по моей вине. С моей стороны не исходило ни разу желания поменять псевдоним. Это истории желтой прессы, которая вдруг придумала, что ЕL-Кравчук мне не принадлежит, а принадлежит кому-то другому, и они боялись писать ЕL-Кравчук, потому писали Андрей Кравчук. Хотя псевдоним принадлежит мне, и всегда принадлежал, и мною придуман. ЕL-Кравчук — это образ, в котором мне позволено многое из того, что не позволено Андрею Кравчуку. Я могу экспериментировать, могу быть эпатажным, театральным, могу быть острым, скандальным, разным. В жизни я гораздо проще, а на сцене есть возможность проявить самые экстремальные черты характера, образ ЕL-Кравчук дает такую возможность это сделать. Это что ли отмазка такая.

ЕL — потому что электронный?

На первичном этапе да, электронный, но сейчас я делаю альбом, в котором не меньше электроники, чем было в первых каких-то моих песнях.

То есть вы возвращаетесь к прошлому?

Нет, я иду дальше. Просто прошлое имеет, к сожалению, или к счастью, такую особенность, как возвращается. Буквально год или два и мы будем наблюдать не дискотеку восьмидесятых, а дискотеку девяностых, где будут крутить мою песню «Доля», которая вышла в 1995 году.

Вы в этом году отмечали тридцать один год и почему-то не позвали никакой прессы, как это сейчас принято…

Я так никогда не делал. Не хочу личные праздники превращать в пиар. Я увидел близких друзей, и мне совершенно не хотелось, чтобы праздник был запечатлен большим количеством прессы.

Как вы относитесь к тому, когда массово приглашают прессу на подобные события?

Каждый человек имеет право портить себе жизнь по собственному желанию. Например, когда моего приятеля Валида Арфуша крестили, я чуть в обморок не упал от количества собравшейся там прессы.  

А вас об этом не предупреждали?

Нет. Мне казалось, что это интимно. Поехали ужинать, приезжаем, захожу в ресторан, а там еще больше прессы, чем было в церкви. Проглотить ничего невозможно. Но Влад чувствовал себя прекрасно, а я принимаю людей такими, какими они есть.

Вы сами тоже в последнее время появляетесь на звездных тусовках.

Сейчас, когда я активно возвращаюсь в шоу-бизнес, мне хочется быть на гребне волны. Мне интересно, что и где происходит. Но я очень выборочно посещаю светские мероприятия, стараюсь найти в них смысл для себя.

Вам часто хочется острых каких-то новых ощущений?

Слишком часто, но я держу себя в руках.

Зачем?

Так же не интересно. Хочется прыгнуть с банджи-джампинга, хочется совершить восхождение в горы. Но я многого себе не могу позволить, поэтому приходится сдерживать свои желания. У меня специфический контракт с продюсером, который предусматривает определенную степень моей безопасности. Мне не рекомендуется верховая езда, быстрая езда на автомобиле, лыжи или еще что-то подобное в период выпуска альбома. Хотя экстрима в жизни, в отношениях, в ощущениях мне недостает. Но я компенсирую это на сцене все.

Вы на публике такой же, как внутри?

Я когда выхожу на сцену, меня десять. У меня десять пар рук, десять сердец, десять… Я как будто бы вырастаю.

Вас легко искусить?

На искушения я с удовольствием поддаюсь, и жду этих искушений каждый божий день. Давайте мне искушения — все мне подходят. Я молод, следовательно, я люблю совершать ошибки, а искушения — это право на глупость. С удовольствием совершу то количество ошибок, которое мне отведено Господом Богом. Думаю, что процентов пятнадцать из того, что мне еще предстоит совершить, я уже сделал.

Никогда не искушали представители вашего пола?

Так обидно, но мне ни разу ни один мужчина никаких предложений не делал. Я бы хотел хотя бы один раз это услышать. Про меня столько разговоров разных, что я уже жду, когда подойдет мужчина и на свидание позовет. Сам я никогда не предлагал мужчинам свидания исключительно из-за скромности. (смеется)

Как вы думаете, почему о вашей гомосексуальности говорят в прессе?

Это обо всех говорят. В постели друг другу кладут всех известных людей. Такое впечатление, что мы с утра до вечера сексом занимаемся. Для того, чтобы пускаться во все тяжкие, нужно много свободного времени. Мне так понравится ответ Джорджа Клуни: «Я прочитал на одном из форумов, что "Джордж Клуни - гей, гей, гей". Хочу сказать, что я - гей, гей. Но третье "гей" - это явный перебор"».

С кем вам пресса приписала самый удивительный роман?

С Катей Серебрянской, разве что. С Иреной Кильчицкой, мне она очень нравится, дружим много лет, пошли вместе на «Сезоны моды». Ни она не ходила ни на один показ, ни я не я, достаточно одного раза, чтобы об этом все написали. Я удивляюсь, почему меня ещё не кладут в постель к Андрею Данилко. Вот мы сейчас записываем совместный дуэт, буквально через две недели выйдет новый клип. Но никогда никаких намёков у нас с ним не было. Мы дружим со студенческих времен.

Однажды вы снялись в порносказке. Какие у вас были ощущения от съёмок обнажённым?

Я же играл Гамлета почти обнаженным в течение четырех лет, с труппой из пятидесяти человек полуобнаженных тоже. Таких комплексов у меня не было. Когда в «Гамлете» за кулисами я переодеваюсь, выстраиваться человек пятнадцать вот так смотреть…  Понимаете, извращенцы.

А других увидеть в таком виде вам нравится?

Очень было все естественно. Я люблю нудистские пляжи. Мне нравится загорать без плавок. Я чувствую свободу, мне нравится нудистское движение.

Вы до сих пор холостяк, не хочется семейных ценностей?

Мне уже сто один год (смеется) Нет, пока я весь в творчестве, скажем так. Невозможно совмещать творческую и личную жизнь. Очень редким людям это удается. Я полностью зависим от творчества, могу приехать в студию в любой момент дня и ночи, когда меня позовут. Не хочу, чтобы кто-то мне претензии по этому поводу предъявлял.

А детей хочется?

Детей? В принципе я люблю детей. Пока не хочу ничего. Не хочу, чтобы у меня кто-то постоянно перед глазами мельтешил. Мне достаточно двух моих племянниц.

Может, из-за идеала женщины вы не можете найти свою судьбу…

Идеал женщины? Он близок к моей маме. Это такая мужская симптоматика. Негативная. Женщины не любят такую симптоматику. Все наши мамы к нам относятся бескорыстно, вот и я мечтаю, чтобы ко мне также относились. Я зачастую обжигался на интересе к моей персоне, не как к человеку, а в большей степени как к образу. Но я дождусь, не переживайте. Все будет в порядке. Я уверен в этом. Каждый человек заслуживает на личное счастье, и рано или поздно это личное счастье будет. Сейчас я один.

Вы уверены в своей способности любить?

Влюбляюсь каждый день. Через день… Но я уже два года один. Мне тридцать один год. Давайте не будем лукавить, что любой нормальный мужчина может себе секс организовать за сорок минут по телефонным звонкам. Я могу позвонить кому угодно и заплатить за это деньги. Вызвать стриптизершу домой. Я один, и мне позволено в этот период времени делать все, что я хочу. Если бы я был не один, я бы этого не делал. Пока не влюблюсь, меня это устраивает. Я не за чувствами обращаюсь к таким женщинам.  

Каким бы вы хотели, чтобы вас видели на сцене?

Мне хотелось бы быть острым исполнителем, чтобы обо мне было много разных разговоров, тогда я буду волновать аудиторию. Если я буду таким хорошим мальчиком, у меня будет жена, детки и галстук-бабочка, то боюсь, я буду не интересен ни публике, ни самому себе.

Вы много лет на сцене, но сейчас у вас появился продюсер. Для чего это?

Как исполнителю мне приходилось прибегать к помощи продюсеров. Сейчас я работаю с продюсером Михаилом Некрасовым, у нас большие планы, мы попробуем делать треки, рассчитанные на европейский рынок. Возможно, это будет электронная, танцевальная музыка.

А Олег Черный вам помогает в продюсировании?

Сейчас нет. Был период, когда мы вместе с Мишей Некрасовым сотрудничали с компанией «Планета-мюзик» (которой управляет Олег Чёрный – прим. автора).

Продюсеры навязывают свое мнение. Вам не хочется оторваться от этого мнения, и делать все самому?

Нет. Мне очень важно партнерское отношение к работе. Важна правильная критика, взгляд со стороны. Есть целые актерские практики, которые учат психологически устанавливать камеру и видеть себя со стороны. Это высший пилотаж. К этому прибегали такие мэтры, как Иннокентий Смоктуновский, Ирина Чурикова и другие театральные актеры очень большие.

С Олегом Черным у вас тоже дружеские отношения, как и с Андреем Данилко?    

У нас нормальные отношения. Но я не могу сказать, что мы прямо друзья большие. Шоу-бизнес, это как одно большое село, где все друг друга знают, и так или иначе, в том или ином периоде жизни, кто ближе друг к другу, кто дальше друг от друга. Это этапы такие.

Вы как-то обмолвились, что вы не помните своих партнерш…

Да, у меня плохая память, особенно на имена.        

Неужели ни одна женщина не запоминается?

Нет, запоминается, но по большому счету у меня очень влюбчивый характер. В воскресенье был на шашлыках у одного своего друга на Подоле. Там появилась девушка, танцовщица танго, она меня учила танцевать, а потом она уехала. И я спросил друга: «Боже, а как же ее зовут?» Она произвела на меня большое впечатление, мы увлеклись беседой, танцем, но я прекрасно понимаю, что завтра у меня будет работа, начнутся трудовые будни, и вся эта романтика, возможно, приобретет форму песни.